Семен Александрович очень заботился о студентах новой специальности. Для чтения спецкурса по теории групп он пригласил известного алгебраиста Владимира Владимировича Морозова, спецкурс по магнитной релаксации читал его ближайший коллега Борис Михайлович Козырев, квантовую теорию парамагнетизма читал он сам. В лекциях излагались самые последние достижения в соответствующей области, и учиться было трудно. Вскоре на теоретической физике осталось только четыре студента (вначале было семь): Наташа Колоскова, Рэм Тимеров, Биктемир Беглов и я. На преддипломную практику Семен Александрович послал нас в московский Физический Институт АН СССР, в лабораторию колебаний Александра Михайловича Прохорова, впоследствии Нобелевского лауреата. Мы получили задание проверить вычисления колебательных спектров некоторых молекул в газах, которые были выполнены докторантом Прохорова. В наше распоряжение была выделена новейшая вычислительная машина, которая произвела на нас неизгладимое впечатление по сравнению с арифмометром "Феликс", которым мы пользовались на кафедре в Казани. Это была настольная, но очень тяжелая, немецкая механическая вычислительная машина с электрическим приводом и с громким названием "Мерседес". Особенно впечатляющим был процесс деления чисел: после запуска каретка машины с лязгом отъезжала вправо, затем начинали бешено и с грохотом крутиться шестеренки, а каретка шаг за шагом возвращалась в исходное положение. Мы работали с утра до позднего вечера и за неделю до окончания практики задание выполнили, найдя немало ошибок в расчетах докторанта. В своих результатах мы были уверены, поскольку разделились на пары, вычисления проводили независимо, а затем результаты сверяли. С докладом обо всем этом мы отправились к Александру Михайловичу, который только что вернулся с конференции из Англии, готовые еще свернуть горы. Прохоров нас похвалил и, улыбнувшись, спросил, побывали ли мы в театрах. В театрах мы не были, и это было нашим следующим заданием.
После окончания университета Семен Александрович предложил мне аспирантуру и задачу выяснить роль оптических колебаний кристаллической решетки в спиновой релаксации. Я работал много, и Семен Александрович не особенно опекал меня. Самостоятельно расширил я круг исследований, включив в него релаксационное парамагнитное поглощение звука, что было одобрено моим руководителем. Когда подошло время защиты диссертации (в 1960 году), то выяснилось, что правила изменились, и я должен был ехать для защиты в другой город. Семен Александрович обратился в Харьковский университет, к выдающемуся физику-теоретику Илье Михайловичу Лифшицу, впоследствии академику. Диссертацию я благополучно защитил, моими оппонентами были И.М. Лифшиц и его ученик, замечательный физик Моисей Исаакович Каганов, с которым нас связывают до сих пор теплые взаимоотношения.
В начале 60-х годов была "хрущевская оттепель", и существовала программа научных обменов между СССР и США. Семен Александрович посоветовал мне попробовать подать документы на стажировку. Пройти сито Министерства и обкома партии было нелегко, дополнительной проблемой было то, что я не был тогда членом КПСС. Однако, момент был выбран удачно, и я в октябре 1963 года оказался на годичной стажировке в Гарвардском университете у известного специалиста в области ядерного магнитного резонанса профессора Николаса Блумбергена, впоследствии Нобелевского лауреата за работы по нелинейной оптике. За время стажировки я был свидетелем нескольких крутых событий, о которых расскажу как-нибудь в другой раз. Сейчас же упомяну лишь о некоторых примечательных встречах. Однажды я обнаружил на своем столе в университете записку знаменитого физика в области магнетизма, впоследствии Нобелевского лауреата, Ван Флека, в которой он просил зайти к нему в кабинет. Когда я вошел, он что-то печатал на машинке. Нужно сказать, что Ван Флек производил впечатление сурового, неприступного человека. Он был высоким, сутулым, со скрипучим голосом. Взглянув на меня, он лишь кивнул, продолжая печатать. Я не знал, как поступить, видя его занятость. Но Ван Флек кончил работу и сказал, что приглашает меня на футбольный матч между Гарвардским и Колумбийским университетами. Оказалось, что Ван Флек - большой болельщик, а чтобы я понимал, что происходит на поле, он напечатал для меня правила американского футбола. Однако, на матче мне было гораздо интереснее наблюдать за Ван Флеком: поддерживая гарвардскую команду, он время от времени вставал, размахивал руками, выкрикивал лозунги и даже распевал вместе со всеми гарвардский гимн. Все это было в полном противоречии со сложившимся его имиджем. В другой раз в лаборатории Блумбергена я неожиданно встретился с известным ленинградским физиком, впоследствии академиком, лауреатом Ленинской и Государственной премий, Борисом Петровичем Захарченей. Столь неожиданно встретить соотечественника в США тогда было большой редкостью, и это было вдвойне приятно, поскольку я сразу почувствовал к нему симпатию, которая лишь увеличивалась при дальнейших встречах. Знакомство наше в Гарварде продолжилось при необычных обстоятельствах, о которых Борис Петрович, как мне сказала Татьяна Семеновна Альтшулер, составитель этой книги, сам рассказывает в своих воспоминаниях. Будучи недавно, в мае 2000, в Гарварде на 80-летии Блумбергена, я передал привет и поздравления юбиляру от Бориса Петровича, с которым виделся незадолго до этого в Казани. Вскоре после моего возвращения из США Семен Александрович пришел к нам вместе со своим другом математиком Борисом Лукичем Лаптевым. Тогда мы с женой, Наташей Колосковой, жили в маленькой комнате в деревянном доме на улице Олькеницкого, которая теперь снесена в связи с возведением музея Ленина. Вопросов было очень много: о структуре преподавания в Гарварде, о науке, о возможности поездок по стране и т.д. Года через два я получил письмо от Блумбергена, в котором он писал, что приедет в Москву по приглашению ректора МГУ Р.В. Хохлова и что он хотел бы посетить Казань, чтобы повидаться с С.А. Альтшулером и мной. Казань в то время была закрытым городом, и мы с Семеном Александровичем сами поехали в Москву. Встреча произошла в кабинете ректора МГУ. Рэм Викторович деликатно оставил нас одних. Мне запомнилась одна из первых фраз, с которой Блумберген обратился к Альтшулеру: "Я учился по Вашим работам".
Международный авторитет Семена Александровича был высоким, его знали и знают как по его работам, так и по книге "Электронный парамагнитный резонанс", написанной вместе с Б.М. Козыревым и переведенной на немецкий и английский языки. Впервые на международном Конгрессе АМПЕР Семен Александрович выступил с пленарным докладом в 1966 году в Любляне. Там мы познакомились со многими известными специалистами магнитного резонанса - Анатолем Абрагамом, Алексом Мюллером (впоследствии Нобелевским лауреатом за открытие высокотемпературной сверхпроводимости), Дэном Болефом и многими другими. Следующий Конгресс АМПЕР должен был состояться в 1968 году в Гренобле. В советскую делегацию, утвержденную Министерством Высшего Образования, от Казанского университета входили С.А. Альтшулер, М.М. Зарипов и я. Неожиданно, незадолго до Конгресса, обком партии отказался выдать справку Семену Александровичу, без которой тогда невозможно было выехать за границу. Мы с Максудом Мухамедзяновичем пошли к ректору М.Т. Нужину и заявили, что мы тоже отказываемся ехать. Михаил Тихонович, бывший близким другом Семена Александровича, не на шутку встревожился: "Да вы понимаете последствия этого? То, что вы больше никогда и никуда не поедете - это ваше дело. Но вы ставите под удар в еще большей степени Семена Александровича!" Об этой стороне дела мы действительно не подумали. Уже во французском ядерном центре в Сакле Анатоль Абрагам расспрашивал нас, почему не приехал Семен Александрович. Мы рассказали все как было. Абрагам связал это с антисемитской волной, которая поднялась тогда в СССР параллельно с вторжением советских войск в Чехословакию. После этого случая Семен Александрович неоднократно с успехом выступал на Конгрессах АМПЕР и выезжал в другие заграничные командировки. Вообще говоря, я до сих пор не вполне понимаю логику подобных действий обкома КПСС, если она вообще была. Например, мне тоже отказали в поездке на Конгресс АМПЕР в Рио-де-Жанейро, где у меня был пленарный доклад, не пустили в командировку в Лувенский католический университет в Бельгии, хотя наше Министерство было заинтересовано в этом контакте... Следующий, после злополучного в Гренобле, Конгресс АМПЕР состоялся в 1970 году в Бухаресте, и на нем Семен Александрович выступил с пленарным докладом. Конгресс проходил с большой помпой, поскольку он был официально под патронажем президента Чаушеску. Открытие состоялось в огромном зале, в котором находилось более тысячи человек. Приветствовать Конгресс прибыл сам Чаушеску и перед открытием за кулисами лично пожал руку всем членам президиума. У меня сохранилась фотография его рукопожатия с Семеном Александровичем. Я помню свое недоумение, что магии власти, диктатуры были подвержены и западные ученые. Один очень известный физик, выступая от имени участников Конгресса, почти кланялся, стоя спиной к тысячному залу, благодаря Чаушеску за патронаж. Вспоминается также забавный эпизод. Незадолго до открытия Конгресса из Москвы прилетел очень известный советский физик в области магнетизма А.С. Боровик-Романов. Это создало для организаторов некоторую проблему для организации его приема на соответствующем уровне. В перерыве Андрей Станиславович подошел ко мне и со смущенной улыбкой сказал, что его посадили в президиуме, кажется, на мое место, поскольку на столе перед ним лежала папка с разными бумагами конференции на мое имя. Зато в Бухаресте я заранее получил приглашение выступить с пленарным докладом на следующем Конгрессе в Ноттингеме от его организатора профессора Эндрю. С Семеном Александровичем мы были вместе также на Конгрессах в Турку, Гайдельберге, Таллине. Последний Конгресс АМПЕР, связанный с именем Семена Александровича, состоялся в 1984 году в Цюрихе, когда Семена Александровича уже не было с нами. Председателем Оргкомитета Конгресса был Алекс Мюллер, который в то время руководил большой исследовательской лабораторией фирмы IBM. Он обратился ко мне с предложением выступить на пленарном заседании с научным докладом, посвященным памяти С.А. Альтшулера. Доклад мой был посвящен нашим совместным с Семеном Александровичем работам о концепции спиновой температуры в применении к нелинейным процессам в системе сильно взаимодействующих спинов и фононов. После доклада Анатоль Абрагам выступил с подчеркнуто уважительными комментариями.
Семен Александрович был для меня, конечно, всегда Учителем. Вместе с этим у нас сложились с ним дружеские отношения. Мы много беседовали с ним на разные темы, весьма далекие от физики. И вот однажды вечером, в 1973 году раздался звонок в дверь нашей квартиры, тогда мы жили уже за Казанкой, и на пороге появился Семен Александрович. Сам по себе его приход не очень меня удивил, поскольку он и раньше бывал у нас, но Семен Александрович выглядел необычно взволнованным. Он достал бутылку коньяка и сказал, что есть серьезный разговор. Оказалось, что М.М. Зарипову, заведовавшему кафедрой магнитной радиоспектроскопии и квантовой электроники, был предложен пост директора Физико-Технического Института Казанского филиала АН СССР. Семен Александрович, являвшийся научным руководителем проблемной лабораторией магнитной радиоспектроскопии, решил оставить кафедру теоретической физики, передав заведывание ею мне, чтобы сосредоточить свои силы на руководстве экспериментальными исследованиями и организации подготовки соответствующих специалистов. С грустью он сказал, что, видимо, постарел для руководства теоретической физикой. Фактически же, Семен Александрович брал на себя значительно больший груз по руководству непростым коллективом с многообразным экспериментальным хозяйством. Более того, мы продолжали считать его своим руководителем, и все важные решения принимались после совета с ним.
Примерно в это же время Семен Александрович решил, наконец, выдвинуть свою кандидатуру в члены-корреспонденты АН СССР. Он долгое время уклонялся от этого шага, поскольку выборы в Академию проходили далеко не всегда объективно, играла роль принадлежность к одному из московских кланов, между которыми было острое соперничество. Избрание человека со стороны было большой редкостью. Например, не был членом Академии такой знаменитый ученый, как ленинградский астрофизик и теоретик в области физики твердого тела Лев Эммануилович Гуревич, с которым я был знаком - он был оппонентом по моей докторской диссертации. Семен Александрович не захотел принимать участия ни в каких предвыборных действиях, которые обычно практиковались в таких случаях, и даже не поехал на сами выборы. По процедуре выборов по кандидатурам вначале высказывает мнение экспертная комиссия, нечто вроде нашей университетской конкурсной комиссии. Можно предположить, что мнение руководства и партийных органов было там представлено. Так вот эта комиссия не рекомендовала кандидатуру Альтшулера. Однако, во время выборов Семена Александровича поддержал Евгений Константинович Завойский и ряд других известных ученых, и, несмотря на мнение экспертной комиссии, для избрания не хватило лишь нескольких голосов. Подводя итоги голосования, президент Академии А.П. Александров сказал, что "у нас должна быть хорошая память, и этот результат мы должны учесть при следующих выборах". Однако в следующих выборах Семен Александрович не участвовал. Президент снова отметил, что вот, была у нас хорошая кандидатура Альтшулера, но он почему-то не принял участия в выборах. На следующих выборах Семен Александрович снова выдвинул свою кандидатуру. Незадолго до выборов скоропостижно скончался Е.К. Завойский. Это было, конечно, тяжелым ударом для всего сообщества магнитной радиоспектроскопии и не только нашей страны. Неясно было также, как это скажется на выборах. Семен Александрович по-прежнему отказывался предпринимать какие-либо шаги для поддержки своей кандидатуры. Будучи в Москве, я встретился со знакомыми мне членами Академии - И.М. Лифшицем, Р.В. Хохловым, А.С. Боровиком-Романовым, А.М. Прохоровым. Все они высоко отзывались о научных заслугах Семена Александровича и говорили, что поддержат его на выборах. Я, конечно, понимал, что мои действия не могут на что-либо повлиять, но просто чувствовал потребность хоть что-то предпринять. Более того, я думаю, что Семен Александрович был бы очень недоволен, если бы узнал об этом. Но все обошлось хорошо, и в 1976 году С.А. Альтшулер стал членом-корреспондентом АН СССР. В Казани мы весело отметили это событие.
Семен Александрович был вообще общительным человеком. Он был намного старше всех своих учеников, но прекрасно чувствовал себя среди молодежи. Нам тоже было с ним хорошо. Он всегда был доброжелателен, обладал тонким чувством юмора, ему было что рассказать, имея за плечами богатую событиями жизнь. Например, когда выяснялось, что какое-либо важное дело было решено по прихоти мелкого чиновника, Семен Александрович говорил, посмеиваясь, что нередко секретарь большого начальника играет более важную роль, чем сам начальник. В доказательство он приводил следующую историю.
Известно, что в начале Великой Отечественной войны Семен Александрович ушел из университета добровольцем на фронт. Вначале его послали на высшие командные курсы. Его, конечно, определили в артиллерию, как и большинство курсантов, хорошо знавших математику. Когда пришло время получать назначение, их вызвали к большому начальству. В "предбаннике" сидел писарь и готовил бумаги начальству на каждого курсанта. Писарь спросил, не хочет ли Семен Александрович пойти в минометную часть. Он был уверен, что делает для него большое благо, поскольку минометы стреляют из укрытия по навесной траектории, что было сравнительно безопасно. Но Семен Александрович возразил:
- Не хватало еще, чтобы я имел дело с этими самоварами!
- Ах, самовары?! Тогда пойдешь в противотанковую артиллерию! - вскипел писарь.
Это был самый опасный род войск, поскольку танки и пушки били друг друга прямой наводкой. Когда Семена Александровича вызвали к начальству, то его уже никто ни о чем не спрашивал, он получил назначение в противотанковую часть.
В кампании с Семеном Александровичем всегда звучали песни. Сам он обладал красивым сильным баритоном и знал много песен, в том числе студенческих, как своего поколения, так и дореволюционного времени. Вот одна из старинных студенческих песен, которую мы с удовольствием распевали вместе с Семеном Александровичем.
Аристотель мудрый, древний филос?ф,
Продал панталоны за сивухи штоф.
Цезарь, друг отваги, и Помпей-герой
Пропивали шпаги тою же ценой.
Папа Пий Девятый и Десятый Лев
Пили доппель-кюммель и ласкали дев.
Даже перед громом пил Илья-пророк
Гоголь-моголь с ромом, или чистый грог.
Из туристско-студенческих песен нашего поколения Семен Александрович особенно любил одну, которую обычно запевал Линар Кашифович Аминов:
Там, где течет река Печора,
Там всюду ледяные горы,
Там стужа люта в декабре,
Нехорошо зимой в тундр?.
Припев:
О-ла-ла-ла, бежит олень,
О-ла-ла-ла, лежит тюлень,
О-ла-ла, гибнет человек,
Пришлите денег на побег.
В сугробах утопают избы,
Там день и ночь туман седой,
И бродит там угрюмый призрак
С огромной рыжей бородой.
Припев.
С гитарой, злой и недовольный,
Худой бродяга бродит там,
Играя с чувством баркароллу
Тюленям глупым и моржам.
Припев.
Там люди холодны, как стены,
Там нету клуба, нету сцены,
О-ла-ла, такое дело,
Где будем ставить мы "Отелло"?
Припев:
О-ла-ла-ла, бежит олень,
О-ла-ла-ла, лежит тюлень,
О-ла-ла, сгинул человек,
Не
надо денег на побег.
Весело и с размахом мы отметили семидесятилетие Семена Александровича. Все происходило на втором этаже университетской столовой. Была выпущена большая стенная газета, сочинены самодельные песни, подготовлены самодеятельные выступления, инсценировки. Я выполнял необычную для меня роль тамады. Гости тоже не отставали. Из московского Института Физических Проблем, "Капичника", прислали подарок под названием "Действующая модель фононного узкого горла". Эта модель представляла собой бутылку добротного коньяка, горлышко которой их стеклодув сузил настолько, что требовались большие старания, чтобы наполнить рюмку. Хотя модель очень отдаленно отражала названное физическое явление, она вызвала большое оживление.
Семен Александрович любил классическую музыку и с Борисом Лукичем Лаптевым они не пропускали ни одного существенного музыкального события в городе. Он знал толк в художественной литературе, особенно любил романы на исторические и библейские темы, в частности, Фейхтвангера, Томаса Манна. Вспоминается, когда однажды мне нездоровилось и был предписан довольно долгий постельный режим дома, Семен Александрович, навестив меня, принес роман "Иосиф и его братья" Томаса Манна, который я прочитал с захватывающим интересом.
Прошло уже немало лет с тех пор, как Семен Александрович ушел от нас, но многие встречи, разговоры, события вспоминаются так ярко, как будто они произошли вчера. Я всегда буду благодарен судьбе, которая свела меня с моим Учителем и дала долгие годы совместной работы и общения.