Мороча А.К.
Вот уже более четверти века на моем рабочем столе, под стеклом, большой фотопортрет. Правильный овал, глубокий проницательный взгляд чуть прищуренных глаз, плотно сомкнутые улыбающиеся губы, такой знакомый нос с тремя глубокими поперечными складками у основания, пышная копна вьющихся седых волос - очень удачный снимок дорогого Учителя, маститого профессора Казанского университета, члена - корреспондента АН СССР, всемирно известного ученого, создавшего казанскую научную школу физиков, Семена Александровича Альтшулера.
Я был студентом и аспирантом С.А. Альтшулера, одним из тех, кому посчастливилось работать под его руководством, сделать первые шаги в науке, посвятить себя научной деятельности и на всю жизнь сохранить признательность и глубокую благодарность Учителю. И теперь, на заключительном этапе уже собственной жизни, я могу по достоинству оценить все, чему я научился у Семена Александровича.
Эти воспоминания не претендуют на полноту, скорее это сохранившиеся в памяти факты, касающиеся личных отношений между учеником и учителем. Может быть в них нет ничего особенного, достаточно убедительного, в том смысле, почему я, как один из десятков учеников школы Альтшулера, сознательно или бессознательно пытался следовать ему не только в процессе научной деятельности, но и в отношениях с окружающими людьми, коллегами по работе, студентами и аспирантами, в манерах социального поведения, в оценках главного и второстепенного в жизни и т.д.
В 1954 году я поступил на физико-математический факультет Казанского университета. Мое школьное представление о Казанском университете ассоциировалось с именем основателя неэвклидовой геометрии Н. Лобачевского, и я не имел никакого представления о направлении физических исследований в университете. Но уже на первом курсе я узнал о С.А. Альтшулере как о выдающемся физике-теоретике, внесшем неоценимый личный вклад в физику и создавшем казанскую научную школу магнитной радиоспектроскопии, которая прославила Казанский университет и город Казань, откуда ученый-патриот добровольцем ушел на фронт, а после демобилизации возвратился в университет и приступил к теоретическим исследованиям явления электронного парамагнитного резонанса, открытого в 1944 году Е.К. Завойским.
Далеко не многим в то время было дано правильно оценить значение гениального открытия. И для того, чтобы ЭПР стал надежным и информативным методом исследования строения вещества, нашедшим многочисленные приложения в физике металлов и полупроводников, в физике жидкостей, в физике низких температур, в геофизике, в химии и биологии, в квантовой электронике и акустоэлектронике, а теперь - и в наноэлектронике, необходимо было детально исследовать эффект, разработать его количественную теорию, создать сверхчувствительную экспериментальную технику, правильно объяснить результаты эксперимента. Важно было в самом начале, когда все начиналось с нуля, не допустить ошибок.
Позднее, когда я, будучи аспирантом Семена Александровича, принес ему свою первую научную статью, он после многочисленных замечаний и поправок, внесенных своей рукой, недовольно заметил: <Главное не сделать ошибок в своих первых работах, их вам не простят и верить не будут. Мне могут простить, вам не простят:>. Он пытался тактично подбодрить меня, в его работах не было ошибок. Нет ошибок и в его книге <Электронный парамагнитный резонанс>, написанной совместно с Б.М. Козыревым. Эта монография в свое время была настольной книгой всех теоретиков и экспериментаторов - специалистов в области магнитной радиоспектроскопии. Книга может считаться образцом точности и лаконичности научного языка, я бы сказал - языка Альтшулера.
Но вернусь к первому курсу учебы в храме науки, которым по праву считается Казанский университет. Очень нравились лекции профессора М.А. Пудовкина по аналитической геометрии и математическому анализу. Он умело отбирал материал, необходимый будущим физикам, четко и эмоционально его излагал, легко и просто доказывал сложные теоремы и проводил вычисления, любил шутить вроде: <Вы будущие физики, на вас смотрит весь мир!.. И я немного:>. Говорили, что он специально научился писать левой рукой, чтобы не закрывать спиной написанное на доске. Зимой он входил во 2-ю физическую аудиторию в черных подшитых валенках с кожаными пятками, здоровался, брал мел в левую руку, тряпку - в правую и, казалось, совершал свое волшебное действо в храме науки: латинские буквы и математические выражения как бы сами возникали, слегка подпрыгивая, в точке соприкосновения мела с доской. Михаил Александрович по-детски радовался, когда способные студенты с полным пониманием отвечали на экзаменах.
Совершенно другое впечатление производил доцент Ю.Я. Янсон, читавший лекции по общей физике. Говорил он тихим уставшим голосом, без всяких эмоций и акцентов, не обращая внимания на аудиторию. Оживление и интерес вызывали демонстрации, которые блестяще проводили его лекционные ассистенты, используя иногда старинные приборы и приспособления. Юлий Яковлевич был мягким и внимательным человеком, особенно со студентами на экзаменах. Кстати, он в своем курсе впервые познакомил нас с ЭПР и рассказал о направлении работ, ведущихся в лаборатории магнитной радиоспектроскопии под руководством проф. Семена Александровича Альтшулера.
С С.А. Альтшулером я лично познакомился на 3-м курсе, еще до того, как он начал нам читать лекции по квантовой механике и радиоспектроскопии. В то время духом ЭПР было пропитано все пространство правого крыла величественного здания Казанского университета. О Е.К. Завойском, С.А. Альтшулере, Б.М. Козыреве слышал каждый, кто там учился и работал. Мне казалось, что ничего более интересного и значимого в физике нет (какое заблуждение!), и я твердо решил специализироваться в области ЭПР на кафедре теоретической и экспериментальной физики. Но как подойти к Семену Александровичу, представиться, сказать о своем желании работать только у него, получить, наконец, конкретную задачу? Много раз встречался я с ним и в университете, и на улице. Вежливо здоровался, он отвечал, слегка улыбнувшись, но остановиться у меня так и не хватило смелости.
Значительно позже я убедился, что Семен Александрович вполне доступный, скромный, исключительно тактичный и доброжелательный человек. Ко всем студентам, аспирантам и сотрудникам он обращался только на Вы, никогда не раздражался, не повышал голоса на подчиненных, всегда умел выслушать и посоветовать.
Я навсегда запомнил тот день 15 марта 1957 года, когда Семен Александрович впервые пожал мою руку. Это случилось на 3-м курсе. Я участвовал в конкурсе на решение задач по физике и занял там одно из призовых мест. В торжественной обстановке, в актовом зале университета Семен Александрович как председатель жюри конкурса тепло поздравил меня и вручил подарок - монографию М.В. Волькенштейна, М.А. Ельяшевича и Б.И. Степанова <Колебания молекул> со своим автографом. Трудно сейчас описать мое состояние в тот момент - это был самый счастливый случай в моей студенческой жизни. Символично, что по монографии я впервые познакомился с одним из самых общих методов теоретического исследования - теорией групп симметрии, которая в дальнейшем (в диссертации) была применена мною в задачах парамагнитного резонанса.
Семен Александрович запомнил меня, он останавливался при встречах, протягивал руку и всегда спрашивал: <Ну как дела?> Я не знал, что ответить, постоянно был не доволен собой, особенно, когда стал аспирантом, и боялся не оправдать доверия своего кумира. Помню, после сдачи экзаменов, перед летними каникулами я зашел на кафедру к С.А. Альтшулеру и попросил дать мне какую-нибудь задачу по ЭПР, (я уже не стеснялся). Он недовольно на меня взглянул и сказал: <Научная работа - это решение конкретной задачи, поэтому, если будет время, возьмите задачник по теоретической физике и решайте любую задачу, которая вам понравится>. Я не ожидал такого ответа и очень расстроился: Самоуверенность меня подвела, предстояло еще многому научиться прежде, чем приступать к самостоятельной научной работе.
Теперь о лекторском мастерстве С.А. Альтшулера. Все мы ждали его лекций как чего-то необыкновенного и выдающегося. Но вроде ничего особенного, никакого величия и позерства, буднично, без лишних эмоций и желания произвести впечатление, чем-то заинтриговать; говорит медленно, просто и понятно, красиво пишет на доске. Пытаюсь записывать - не получается, фразы настолько отточены и лаконичны, что нельзя пропустить ни слова. Зато испытываю удовольствие от понимания основ квантовой механики, которые так просто и доступно излагает Семен Александрович. Простота и оригинальность изложения странных и непривычных понятий микромира, умение обойтись без сложных математических выводов и не нужных для первого знакомства подробностей обвораживают и гипнотизируют аудиторию. Бросаю писать - очень приятно слушать и наслаждаться тем, что почти все понятно с первого раза. После лекции при подготовке к семинару беру учебник и далеко не все понимаю из того, что было понятным на лекции - это ли не результат (в хорошем смысле!) гипнотического воздействия лектора. Его интерпретация основных понятий и разделов квантовой физики сохранилась в памяти до сих пор.
Мне запомнилось яркое выступление Семена Александровича на семинаре по теории относительности, которым руководил проф. А.З. Петров, видный математик, известный своими фундаментальными работами по общей теории относительности А. Эйнштейна. Я ждал этого выступления, и после него все понятия и <парадоксы> специальной теории относительности стали абсолютно понятными и прозрачными, буквально врезались в память на всю жизнь.
И все же, у меня сложилось впечатление, что Семен Александрович не любил читать лекции, но любил студентов, очень добродушно, с уважением, относился к ним и обычно не задавал дополнительных вопросов на экзаменах. Он мгновенно оценивал способных, понимающих физику студентов.
Любимым детищем С.А. Альтшулера был руководимый им научный семинар. О нем знали все физики Казани. 2-я физическая аудитория часто была полностью заполненной. Присутствовали все желающие преподаватели университета, представители других вузов, научные сотрудники, аспиранты и студенты. На семинаре докладывались новые работы по ЭПР, которые появлялись в научных журналах, обсуждались теоретические и экспериментальные результаты работ сотрудников лаборатории магнитной радиоспектроскопии, работы аспирантов, направляемые в печать, некоторые кандидатские и докторские диссертации. Нередко выступали гости из других городов. Атмосфера полной демократии, можно было по ходу задавать любые вопросы, спорить, опровергать, высказывать собственные идеи и соображения. Сколько замечательных идей, реализованных в будущем, было впервые услышано мною на этом семинаре! Последнее слово было всегда за Семеном Александровичем, он подводил итог обсуждению. Надо сказать, что он весьма скромно оценивал хорошие работы, но в то же время никогда категорично не высказывался о неудачных выступлениях и даже слабых работах. Особенно доброжелательно он оценивал работы аспирантов. После его критических замечаний появлялось еще большее желание работать. <Аспиранту не нужно помогать, ему не надо мешать!> - шутливо замечал он. Но, на самом деле, часто получалось так: идея работы (постановка задачи), текст, погрешности и ошибки исправлены им, результаты и выводы обсуждены вместе с ним. После этого работа принималась к печати в престижном журнале. Традиционно в конце работы выносилась благодарность С.А. Альтшулеру за внимание к работе и обсуждение результатов. Сам же руководитель, как правило, не включался в число авторов, он не позволял делать этого, за редкими исключениями, когда в работе содержались результаты его собственных исследований.
Последний семинар в конце июня Семен Александрович со своими аспирантами проводил за городом в живописных местах на берегу Волги. Это был праздничный день отдыха. Мы собирались утром все вместе, обязательно брали с собой <доску> в виде свернутого в цилиндр куска линолеума, мел, тряпку, футбольный мяч, купальные принадлежности, какие-то продукты вместе с вином и отправлялись в речной порт, откуда трамвайчиком добирались до нужной нам пристани. Выбирали ровную поляну вблизи от берега, раздевались, разворачивали <доску> и проводили настоящий семинар. Забавно было смотреть со стороны на докладчика в плавках и слушавших его молодых людей (были и девушки - аспирантки), сидящих или лежащих прямо на траве, и среди них импозантного седовласого руководителя в черных трусах до колен. Семинар старались побыстрее закончить и приступить к спортивной программе праздника: футбол, ручной мяч, волейбол, бадминтон и купание. Семен Александрович иногда немного играл за одну из команд, но чаще он выступал в качестве судьи. После купания - обед на траве с многочисленными тостами: Все было в пределах нормы, никто не напивался. Думаю, что радость такого непосредственного общения со своим любимым руководителем испытывал каждый. Семен Александрович был замечательным рассказчиком, мудрым и всесторонне образованным человеком. Можно было посоветоваться с ним по любому вопросу. С нескрываемым юмором он рассказывал забавные случаи и из своей фронтовой жизни. Незаметно подступал вечер, раскаленное солнце на правом берегу Волги заходило за горизонт, подходил последний трамвайчик, и мы, утомленные и счастливые, возвращались в Казань.
Как я уже упоминал, научные статьи аспирантов обязательно обсуждались с Семеном Александровичем. И то, <что сказал Семен> не подлежало сомнению. Работы сотрудников казанской школы отличались четкой постановкой задач, использованием современных методов их решения, детальным сравнением с экспериментом и стилем изложения. Он не раз говорил, что главное для физика-теоретика - овладеть современным методом исследования. В 60-е годы в физике твердого тела стали успешно применяться методы квантовой теории поля. Мне казалось, что с их помощью можно получить новые результаты в области магнитной радиоспектроскопии. Договариваюсь с Семеном Александровичем, что на вступительном экзамене в аспирантуру вместо квантовой механики буду сдавать квантовую теорию поля. На экзамене Семен Александрович как-то неохотно слушает и неожиданно задает вопрос: <А как насчет соотношения неопределенностей между числом фотонов и фазой волновой функции фотонов?> Вопрос был по существу, он означал, что ничего нового при квантовании внешнего магнитного поля получить нельзя.
И вот сейчас, в начале нового века открывается совершенно неожиданная и многообещающая с точки зрения теории информации интерпретация квантовой механики и, в частности, всего того, что сделано в магнитной радиоспектроскопии. Я имею в виду массу работ по квантовым вычислениям (квантовому компьютингу), заполнившим интернет. Однако, до практической реализации идеи квантового компьютера еще далеко. А принципиальная возможность создания квантового компьютера требует соответствующего ответа на вопрос, заданный мне С.А. Альтшулером более 40 лет назад!
Обстоятельства сложились так, что в конце 1963 года я согласился перейти на работу в подмосковный город Зеленоград, интенсивно строящийся центр отечественной микроэлектроники. Меня пригласил, уже работавший там, один из самых талантливых учеников Семена Александровича, К.А. Валиев, ныне академик РАН, директор Физико-технологического института РАН, лауреат Ленинской и многих Государственных премий, видный ученый. Кстати, в 1997 году ему была присуждена Международная премия имени Е.К. Завойского за работы, которые он сделал во время учебы в аспирантуре! Они докладывались на знаменитом семинаре С.А. Альтшулера, но я уже упоминал выше, как буднично Семен Александрович оценивал хорошие работы.
Перед отъездом в Москву я случайно на улице встретил Семена Александровича, хотя я собирался зайти к нему на кафедру и попрощаться. Он уже знал о моем отъезде, и мне было неудобно, что даже не посоветовался с ним. <Вот так, готовишь вас, работаешь с вами, а вы вдруг внезапно разбегаетесь> - с нескрываемой досадой сказал он. Сейчас мне кажется, что эта фраза относилась, прежде всего, к К.А. Валиеву.
Все резко изменилось в моей жизни. Москва. Зеленоград. Отдельная квартира (в Казани жилья не было). Работа от и до в большой стеклянной коробке, строгая пропускная система. Как все это непривычно для индивидуальной научной работы. Познаю незнакомые разделы физики полупроводников, примитивные методы, не могу ни за что зацепиться, не интересно. Нет научного коллектива, нет лидера, не ясно, что делать и как. Скучаю по Казани. Не выдерживаю и через год перехожу на работу в открывающийся в Зеленограде Московский институт электронной техники (МИЭТ). Начинаю читать лекции сначала по общей физике, затем по физике твердого тела и физике полупроводников. Еще по инерции продолжаю работать в области ЭПР, нерегулярно посещаю семинар в ФИАНе, которым руководит академик В.Л. Гинзбург. Совершенно другой стиль работы: самореклама, отсутствие элементарной скромности у докладчиков, много общих идей, мало строгих численных оценок для конкретных материалов, категоричность в оценке чужих работ и т.д. В МИЭТе присутствую на защитах кандидатских и докторских диссертаций. И опять разочарование, на защиту выносятся явно незаконченные или не содержащие ничего нового работы. Задаю вопросы, участвую в обсуждении, указываю на явные ошибки, но никто из ученых мужей не обращает внимания. Дружно голосуют <за>. Про себя думаю: <Никогда бы такие работы не прошли через Ученый совет, которым руководил С.А. Альтшулер>.
Ловлю себя на том, что всегда искал повод вновь и вновь приезжать в Казань в качестве гостя. Это - надуманные командировки, юбилейные встречи выпускников 1959 года, дни летнего отдыха на Волге, участие с докладами на Всесоюзных конференциях по ЭПР. Особенно запомнилась юбилейная конференция 1969 года, посвященная 25-летию открытия парамагнитного резонанса. Парламентский зал республики полностью заполнен. Представители десятков научных лабораторий от Прибалтики до Владивостока, видные советские ученые, молодые научные сотрудники и аспиранты, иностранные гости. За столом президиума Е.К. Завойский, С.А. Альтшулер, Б.М. Козырев, выдающиеся зарубежные ученые А.А. Абрагам и А.А. Кастлер (Франция), К.Д. Гортер (Голландия), К.Д. Джеффрис (США) и другие. С интересным докладом выступил Е.К. Завойский. С.А. Альтшулер и Б.М. Козырев выступили на пленарных заседаниях и на заседаниях секций. С большим интересом была воспринята изумительно красивая идея С.А. Альтшулера об использовании ван-флековских парамагнетиков для получения сверхнизких температур. Конференция явилась триумфом казанской школы парамагнитного резонанса. Семен Александрович пребывал в прекрасном настроении, много внимания уделял высоким гостям, и мне не удалось поговорить с ним. Я поздоровался с ним и после обычного <Ну как дела?>, он похвалил меня за доклад и удалился с кем-то из гостей. Конференция продолжалась целую неделю, на утренних и вечерних заседаниях было сделано более двух сотен докладов по фундаментальным исследованиям и многочисленным практическим применениям ЭПР.
И еще об одном из радостных воспоминаний. 1971 год - 60-й летний юбилей С.А. Альтшулера. Я приехал в Казань и поздравил его с замечательным юбилеем от имени всех его учеников, работающих в Москве. Семен Александрович принимал поздравления на торжественном заседании Ученого совета все в той же 2-ой физической аудитории, где обычно проходил семинар. После завершения многочисленных поздравлений от имени ректората, деканата, профессорской элиты Казанского университета, представителей других факультетов и казанских вузов, он поблагодарил всех и очень коротко рассказал о себе. На этом официальная часть была закончена, и он пригласил всех своих аспирантов и сотрудников к себе домой. До этого никто из аспирантов у него дома не был. Небольшая гостиная вместила человек 30, красиво сервированный стол, масса всяких закусок, шампанское, разные грузинские вина и многозвездные коньяки. Но главное - сразу устанавливается очень приятная, дружеская атмосфера общения между учениками и Учителем, каждый хочет высказать слова искренней благодарности и провозгласить тост. Многократно пьем за здоровье Учителя, за успехи казанской школы, за ЭПР, за науку и т.д. Все как одна большая семья, смех, шутки, анекдоты, но никакой пошлости, нецензурщины - этого Семен Александрович терпеть не мог. А вот, как правильно, по мнению Учителя, пить настоящий коньяк я запомнил с того вечера.
И еще вспомнил один случай, связанный с фиановским семинаром. Кажется обсуждался вопрос высокотемпературной сверхпроводимости. В зале я неожиданно увидел Семена Александровича. Обрадовавшись, подсел к нему, поговорили. Оказалось, что прямо с семинара он должен успеть к казанскому поезду. До отхода поезда оставалось не так уж много времени, и я, чувствуя, что он обеспокоен, предложил подвезти его на своем жигуленке. Это было слишком смело с моей стороны, я имел еще недостаточный опыт вождения. Семен Александрович согласился, а я, вместо того, чтобы слушать докладчика, стал соображать, как проще и быстрее доехать с Ленинского проспекта до Комсомольской площади. Чувствовал огромную ответственность за своего Учителя, самого уважаемого и дорогого мне человека. При внешнем спокойствии и уверенности, я волновался. В машине были еще двое москвичей, провожавших Семена Александровича. Кто-то из них заметил, что где-то я проскочил на красный свет. Доехали мы благополучно. Взяли вещи из камеры хранения. Запомнился тяжелый рюкзак с продуктами. Такое было время, даже профессор вынужден был возить продукты из Москвы в Казань.
В середине июля 1980 года я собирался в отпуск. Вдруг днем раздался звонок. Беру трубку - знакомый голос Семена Александровича. Про себя подумал: - <что-то случилось, он никогда не звонил мне раньше:>.
- Вы в Москве? - спросил я.
- Да. Приехал по делам и попал здесь в академическую больницу.
- Что с вами?
Внезапно сильно подскочило давление, и меня госпитализировали.
А с чем это связано, вы устали?
-В том-то и дело, что нет никаких причин. У меня всегда давление было в норме.
- А что находят врачи?
- Да ничего пока не могут найти. Поместили в отдельную палату. Обследуют:
Что-то тревожное кольнуло у меня в груди, стараюсь прогнать мрачные мысли и понять причину звонка. Не знаю, что ответить.
- Могу ли я чем-то помочь? Подъехать к вам?
- Пока не надо, да я здесь долго не задержусь.
- Можно вам позвонить? Я запишу номер телефона.
- Нет. Звонить могу только я, у меня телефонная трубка, а не телефон.
- Поправляйтесь быстрее и обязательно позвоните еще.
- До свиданья - сказал он и повесил трубку.
Вот такой состоялся разговор, который я воспроизвел почти дословно. Больше он не позвонил.
Холодный ноябрь 1981 года. Узнаю, что Семен Александрович находится в Москве, в онкологическом центре. Позвонил К.А. Валиеву, он уже посетил его и переговорил с врачами - результаты томографического исследования подтвердили диагноз казанских онкологов. Никакой надежды нет: В тот же вечер я поехал на Каширку, где расположен комплекс зданий известного Онкологического центра. Захожу в одноместную палату. С.А. прощается с кем-то из московских родственников и как-то оживленно отвечает на мое приветствие, даже старается улыбнуться. Мы остаемся наедине, и он, как всегда спрашивает: <Ну, как дела?> И, не дождавшись ответа, продолжает с подъемом: <Знаете, я не их больной! Томограмма показала, что я не их больной!:> Эти слова я запомнил, но о чем шел наш разговор около 40 минут никак не могу вспомнить. Что-то я говорил о нашей медицине, ошибках врачей, сожалел, что уехал из Казани и т.д. и т.п. Я был ужасно подавлен, старался держаться, но не нашел слов, которые следовало бы сказать в последний раз своему кумиру: Каждые две-три минуты Семена Александровича мучил сильный кашель, мешавший говорить:Время посещения заканчивалось, я встал, подошел к постели, поцеловал Семена Александровича, попрощался навсегда и вышел: Вышел, сел в машину и уже не смог сдержать слез: