ИЗДАЛЕКА

География - наука неэмоциональная. Нравится тебе местность или нет, она должна быть на карте. Но, глядя на карту, мы испытываем эмоции. Я - часто весьма острые. Не был в Париже, а как хотелось! Мог побывать во Флоренции, бывая неоднократно в Италии, но не хватило настойчивости. Жалею.

Теперь, когда я далеко от страны, где прожил большую часть своей жизни, смотрю на карту СССР, которого уже нет, мысленно, а иногда и буквально перечисляю города, в которых жили и живут мои друзья. К счастью, никакие политические катаклизмы не изменили наших отношений. Хочу верить, что для моих друзей я остался тем, кем был до 1991-го года. Где бы мы - и они, и я - ни жили. Приглашение принять участие в этом сборнике доказывает, что, похоже, я прав.

Для меня Казань - город друзей. А всё начиналось с того, что мне, молодому доктору наук, в 1960-м году, в Харькове посчастливилось. Меня пригласили выступить оппонентом по кандидатской диссертации молодого учёного из Казани Бори Кочелаева. Насколько помню, с самого начала я не величал Бориса Ивановича по имени-отчеству. Посчастливилось мне по двум причинам. Первая. Диссертация Кочелаева "Некоторые вопросы теории спин-решёточтного взаимодействия в ионных кристаллах" была очень хорошей, а для не слишком опытного оппонента это немаловажно. Вторая причина для меня даже важнее. Особенно теперь, когда вспоминаешь: Единственный раз в своей жизни я выступал в паре со своим учителем Ильёй Михайловичем Лифшицем. Защита запомнилась ещё тем, что неожиданно (насколько помню, не только для харьковчан, но и для диссертанта) появилась съёмочная группа журнала "Советский Союз". Было такое яркое, красочное, пропагандистское издание.

Машины времени не существует. Но воспоминания переносят нас не только из одного места в другое, но и непринуждённо перемещают по оси времени, не придерживаясь последовательности. Не могу восстановить порядок моих приездов в Казань, моих встреч с сегодняшним юбиляром. Но было их немало. И по разным поводам.

Похоже, что первый раз приехал в Казань со своим аспирантом. Он защитил диссертацию на учёном совете в Казани. Хотя не помню, кто были у него оппоненты, эпизод я описал в небольшом очерке "Заново знакомлюсь с С.А. Альтшулером", опубликованном в сборнике, выпущенном к 90-летию Семёна Александровича. Здесь уместно сказать, что для меня Б.И. Кочелаев - ближайший и, я бы сказал, лучший ученик Семёна Александровича Альтшулера. Написал и вспомнил. Я в гостях у Кочелаевых вместе с Семёном Александровичем. Хотя в гостях учитель, обстановка семейная.

Несколько раз в Казани оппонировал, бывал на конференциях. Ощущение того, что Казань - город друзей, постепенно углублялось. Не было бы этого чувства, не поехал бы я в Казань с младшей дочерью в дни её школьных каникул. Эта поездка оставила у нас обоих приятнейшие воспоминания. Такие, которые остаются, когда проводишь время среди друзей.

Признаюсь, я не турист. Я, скорее, удобник. Когда меня приглашают на пикник, то первая мысль, приходящая в голову, о том, что будет неудобно. В Казани, в основном заботами Кочелаевых, я получил незабываемые впечатления. Пикник на высоком берегу Волги я не забуду никогда. И какую-то удивительную уху, чтобы изведать которую пришлось оторваться от основной массы выехавших на природу участников Конференции по физике низких температур с Борисом, его друзьями, учениками и сотрудниками (надеюсь, я ничего не перепутал).

Я нарочно не затрагиваю нашего общения на темы теоретической физики. Мы, несомненно, жители одной страны - квантовой теории конденсированного состояния. Мы хорошо всегда понимаем друг друга, говорим на одном языке. Но страна это большая. И, скорее, напоминает конфедерацию, чем федерацию. Не могу похвастать, что в тонкостях знаком с тем, чему посвящены работы Кочелаева и его учеников. Знаю и это знают все, что результаты важны, интересны, признаны во всём мире и определяют движение вперед той сложной области теории твёрдых тел, от которой зависит развитие и физики магнитных явлений, и радиофизики.

Одну деталь научной биографии Бориса Кочелаева всё же хочу упомянуть. В 60-70 годы была хорошая традиция. Будущие доктора наук, чьи диссертации были посвящены теории твёрдого тела, могли выяснить отношение своих коллег к их работе, представив её до защиты на обсуждение Научного совета по теории твёрдого тела при Президиуме АН СССР. Руководил Советом И.М. Лифшиц. Отзыв Совета за подписью Ильи Михайловича на докторскую диссертацию Бориса Ивановича "Теория динамических эффектов в парамагнитных кристаллах" подтверждает высокую оценку его результатов.

Наша дружба оказалась не бесплодной. С 1981-го по 1984-й годы у нас был "общий" аспирант Юра Прошин. У нас дома он назывался Юра из Казани. По-моему, его судьба сложилась очень успешно: скоро 10 лет, как он доктор физико-математических наук. Горжусь тем, что с помощью Юры заинтересовал казанских физиков современной электронной теорией нормальных металлов. Но всмотритесь в название диссертаций Юры Прошина: кандидатская - "Спиновая динамика электронов проводимости в условиях магнитного пробоя", докторская - "Теория магнитного пробоя с переворотом спина". Спин - знак, утверждающий верность школе, принадлежность к ученикам Бориса Ивановича Кочелаева. Когда Юра осваивал новую для себя тематику, от Бориса Ивановича требовалась научная широта взглядов и уверенность в правильности выбора тематики. Он их в полной мере проявил, что было отнюдь непросто при той разобщённости, которая характеризует любую конфедерацию, в частности, и теорию конденсированного состояния.

Мы с Кочелаевыми дружили семьями, хотя Наташа бывала у нас в Москве значительно реже, чем Борис, а моя жена Элла в Казани никогда не была. Так бесконечно грустно, что нельзя эти слова адресовать им обоим. Встречались мы не только в Казани. Например, в Таллинне. И город уютный, и компания подобралась хорошая. Очень приятно вспоминать. Помню даже, что обедали в каком-то экзотическом месте. Вот только повод - конференцию, которая была причиной пребывания в Таллинне, забыл.

В развитии наших отношений с Борисом есть, казалось бы, незначительная, но доставившая мне радость, случайность. Дело в том, что, приезжая в Москву, останавливался Борис, как правило, у друзей, живших неподалеку от нашего дома. При размерах столицы - немаловажная удача, позволявшая общаться чаще, чем было бы, если бы после вечернего визита к нам приходилось проделывать долгий и утомительный путь куда-то на другой конец города. С удовольствием вспоминаю наши долгие застолья, разговоры обо всём на свете. Что же привлекает меня в Борисе? Придётся юбиляру прочесть слова, которые мы редко произносим друг другу в неюбилейные дни.

Прежде всего, интеллигентность. Интеллигентность, если она истинная, имеет ту особенность, что она естественна. Нельзя притвориться интеллигентом. Никогда не получается. Боря - настоящий интеллигент. Мне очень нравится спокойная манера поведения Бориса (боюсь, не всегда она соответствует его внутреннему состоянию, но это делает его манеру лишь более достойной высокой оценки). Острота Козьмы Пруткова: "Специалист подобен флюсу", - к Борису не имеет отношения. Он - глубоко образованный человек с широкими интересами. И последнее, что я хочу отметить. По значению для меня - отнюдь не последнее. Речь идёт вот о чём. У Бориса ощущалось спокойное понимание происходившего в стране. Без часто встречавшегося надрыва, без приятия и без демонстративного (на кухне) неприятия. Довольно редкое качество, особенно в том кругу, в котором я вращался.

Вспоминаю свои визиты к Кочелаевым. В квартире какой-то непривычный и удивительно приятный патриархальный дух. У нас и у большинства наших друзей, живших значительно западней, чем Кочелаевы, война разрушила полностью тот патриархальный уют, который помнится с детства и по которому тоскует душа. Особенно в старости. И особенно теперь, когда не удалось перевезти с собой ни все книги, заполнявшие нашу московскую квартиру, ни коллекцию гуцульского стекла, стоявшую рядом с книгами.