Back to contents

Штейншлейгер В.Б.

Памяти учителя

В конце 50-х годов, вскоре после работ Басова и Прохорова, заложивших основы новой науки - квантовой электроники, в СССР развернулись исследования в области мазеров (квантовых усилителей сверхвысоких частот), а затем и лазеров. Была сформирована правительственная программа работ по твердотельным мазерам, основанным на использовании парамагнитных кристаллов (в первую очередь рубина).

Институту, в котором я работал, была поручена НИОКР по созданию гаммы мазеров с предельно низкими собственными шумами и возможно более широкой полосой пропускания. При этом наша работа была поставлена довольно широко и охватывала несколько участков СВЧ диапазона волн. Особый интерес представляли миллиметровые волны, поскольку в этом диапазоне нигде не были созданы мазеры.

Начиная работу, мы были знакомы с работами по ЭПР рубина, проводившимися в лаборатории А.М. Прохорова в Москве и под его руководством в НИИЯФ МГУ. Для нас, радиофизиков, ЭПР и мазеры были новой областью, и мы понимали, что необходимо срочно овладеть соответствующими знаниями в этой области. Одно дело - литература (мы, разумеется, ознакомились с соответствующей литературой, включая книги Шифа, Вейлстеке и др.). Но чувствовалось, что необходимы специальные знания и, главное, общение с людьми, которые "двигают" эту отрасль физики. Я знал имена Завойского, Альтшулера, Козырева, но беседуя с физиками из ФИАНа и НИИФ МГУ, я понял, что "центр науки по ЭПР" находится а Казани и его возглавляет известный физик профессор С.А. Альтшулер. Я написал письмо Семену Александровичу в КГУ и вскоре получил приглашение приехать в Казань для переговоров о возможном сотрудничестве.

Семен Александрович меня принял на возглавляемой им кафедре, и спросил меня: "А как Вы узнали о нас?". Уже в этом вопросе нашла отражение скромность, присущая С.А. Ведь его имя было широко известно среди физиков.

С.А. меня познакомил с некоторыми работами кафедры и с сотрудниками. Я понял, что сотрудничество будет весьма полезным для работ, проводимых у нас в лаборатории. Мы обсудили содержание ближайшего договора между кафедрой и нашим Институтом: изыскание и исследование парамагнитных кристаллов, пригодных (помимо рубина) для эффективного использования в мазерах СВЧ диапазона. Кроме того, в рамках договора, С.А. прочитает для радиофизиков в Москве краткий курс лекций по ЭПР. Для наших радиоинженеров, переключившихся на разработку мазеров, такого рода лекции были весьма нужны.

В то первое пребывание в Казани (или в следующее), С.А. меня пригласил к себе домой (на ул. Бутлерова). Я познакомился с его женой Евгенией Павловной, очень приятной и интеллигентной женщиной. Это был очень приятный для меня вечер. Гостеприимство и радушие хозяев я запомнил надолго. Чтобы сказать мне что-то приятное, С.А. сослался на профессора Нигматуллина, прочитавшего мою книгу по резонаторам и хорошо отозвавшегося о ней.

Общение с Семеном Александровичем было исключительно интересным для меня. Я близко познакомился с физиком высочайшего класса с глубокими познаниями не только в его основной специальности, но и во многих других областях физики. Он успешно передавал свои знания радиоинженерам, ранее не имевшим отношения к новой для них области знания. Он прочитал курс лекций в Москве (в два или три приема во время своих командировок в Москву). На лекциях присутствовали не только инженеры нашей лаборатории, но и разработчики мазеров из других Московских Институтов (всего слушателей было около 15 человек).

Лекции были прочитаны замечательно, очень много дали всем нам, существенно повысили нашу квалификацию в области ЭПР (у меня сохранился, как реликвия, конспект этих лекций).

Во время своих командировок в Москву (или проездом через Москву в другие города и страны) С.А. всегда бывал у меня дома. Его посещение было для меня (и моей жены) настоящим праздником. Мы много беседовали с ним по научным вопросам: он рассказывал о работах кафедры и о своих планах. А я - о наших работах по мазерам, о двойной накачке, о неожиданно обнаружившейся возможности эффективного использования рубина в мазере миллиметрового диапазона (что опередило американцев на несколько лет), о начавшемся использовании наших мазеров бегущей волны в системах космической связи и в радиоастрономии (обнаружение первой в миллиметровом диапазоне линии излучения возбужденного водорода и т.п.). 

С.А проявлял большой интерес к результатам наших работ. По существу это была в какой то степени реализация его и Е.К. Завойского работ по ЭПР. Для меня была большой честью благодарность, которую С.А. Альтшулер и Б.М. Козырев выразили мне (за просмотр раздела по мазерам) в предисловии к первому изданию их книги по электронному парамагнитному резонансу.

Беседовали мы с ним и по "жизненным" вопросам; о политике, о знакомых людях и т.п. Его взгляды были весьма реалистичны, иногда критичными. Вместе с тем, он был очень доброжелательным к людям. Я любил слушать его рассуждения, его раскатистый смех - как реакцию на юмор. Словом, как личность, Семен Александрович меня очаровал.

Он был моим учителем - в научном и в морально-этическом аспектах. В 1963 году я защитил докторскую диссертацию по мазерам. С.А. не только согласился быть оппонентом, но привлек также в качестве оппонента Евгения Константиновича Завойского. Тогда, благодаря С.А. состоялось мое знакомство с этим замечательным человеком. Мне запомнилось с каким взаимным уважением и вниманием относились друг к другу эти два выдающихся ученых.

Знаменательным событием была юбилейная конференция 1969 г. в Казани, посвященная 25-летию открытия ЭПР Е.К. Завойским. С.А. тогда пригласил меня на эту конференцию, и я имел удовольствие и честь видеть выдающихся ученых мирового класса в области ЭПР.

В конце 70-х годов С.А. почти каждое лето отдыхал под Москвой в Звенигородском пансионате Академии наук, и мы с женой имели удовольствие принимать С.А. у нас дома. Это был для меня своеобразный праздник. Он в то время интересовался бриллюэновским рассеянием, квантовой акустикой и другими близкими ему физическими проблемами. Чувствовал он себя тогда (после операции) очень бодро и ничего не предвещало грядущих печальных событий.

Во время его пребывания в больнице в Москве я несколько раз посещал его. Он был настроен в целом оптимистично, хотя некоторые явления в организме его смущали.

Когда мы его провожали на Казанском вокзале, он, ожидая посадки в вагон, сидя на стуле вблизи от входа на перрон, произнес тогда фразу, обращаясь ко мне: " если это не связано с печенью, то я выкарабкаюсь, а если задета печень, то..." и у С.А. на лице появилось выражение глубокого скепсиса. Мы с трудом усадили его в вагон. И вскоре поезд увез его в Казань. Это было последнее свидание. В январе 1983 г. его хоронили. Он оставил прекрасную научную школу, которая должна носить его имя.

Академик А.Н. Крылов на похоронах академика Л.И. Мандельштама произнес библейскую фразу "Да будет земля ему пухом, ибо праведник он был". Это в полной мере относится и к Семену Александровичу Альтшулеру.

Фотография улыбающегося Семена Александровича у меня всегда перед глазами - за стеклом полки, где стоят его книги.

Светлая память о нем, моем учителе, останется у меня на всю жизнь.


Back to contents